О пользе учреждения Московского университета. А.А.Барсов
Речь
О пользе учреждения Императорскаго Московскаго Университета, говоренная при начатии университетских Гимназий, 1755 года Апреля 26 дня, обучавщим тогда Математике Магистром Философии и Свободных Наук, Антоном Барсовым, [что ныне Красноречия Профессор, печатаемых при Университете книг Ценсор и Вольнаго Российскаго Собрания безсменный Секретарь], которая прежде сего никогда не была напечатана.
Есть ли мы при случае настоящаго торжества, Высокопочтеннейшие Слушатели, представим себе в уме и мыслию пройдем время достохвальнейшаго государствования Августейшия нашея Монархини, которое, по признанию удивляющягося благополучию нашему света, не числом лет, но множеством Матерьних Священнейшаго ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВА к нам благодеяний измерять должно, то увидим, что ни один между тем год не минул без такого произшествия, которое бы всем под кротчайшею Ея державою соединенным подданным всеобщаго не приносило обрадования. Ибо каким образом препровождены сии тринатцать лет? и какия видела в себе Россия перемены? как только, что одно сея Матери отечества милосердие всегда преемлемо было другим; за одною щедротою следовала непосредственно другая; прощение винных, уступление недоимок, облегчение тягостей, сложение податей были в непрестанном обращении, с награждением заслуг, с повышением чинов, с доставлением новых выгод, новых польз, новых преимуществ. Что ж ныне? истощилась ли Всемилостивейшия нашея Государыни щедрость? и умалил ли текущий год Ея великодушие? Или не видим, что едва оный успел начаться, а уже новое учинено действие милости, и новое нам показано благодеяние в учреждении Императорскаго Университета и сих при нем Гимназий, которых Вы начинание и освящение благоприятным вашим присутствием почтить соблаговолили.
И хотя ни Вы, ни я и никто сомневаться о том не может, что учреждение сего Университета есть истинное ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА к верным Своим подданным, и притом не токмо не меньшее прочих, но и главнейшим равное благодеяние, однако я, намеряясь об оном продолжать начатое к Вам мое слово, уповаю не токмо получить извинение в моем предприятии, но еще и благосклоннаго удостоиться слушания: в разсуждении того, что сколько пространное объявление о помянутой ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА к нам милости может излишно показаться для наставления или уверения кого, столько, напротив того, оное не токмо прилично, но и нужно для засвидетельствования, хотя по некоторой части, общей нашей вседолжнейшей благодарности ЕЯ ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ Всемилостивейшей нашей Государыне.
Но мне кажется, я чувствую и вижу, коим образом некоторые в сей час с великим негодованием разсуждают: Возможно ль, чтоб толикой Государыне за толикое Ея милосердие в лице сего царствующаго града, в лице всего почти толь пространнаго Российскаго государства сей человек предпринимал довольное учинить благодарение? Но таковым надлежит припомнить, что мое намерение есть токмо изъявить великость показаннаго нам от ЕЯ ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА благодеяния, то есть представить важность и пользу вышепомянутаго учреждения.
И понеже в сем заключается некоторая часть благодарения, то я тем с большею надеждою и упованием к тому приступаю. Что ж бы я обещал довольное и совершенное принесть благодарение, то было бы для меня продерзостно; когда я сего ни от превосходнейшаго в красноречии искусства не надеюсь. Ибо когда оное премудрейших мужей изречение праведно, что после Бога и родителей учителям также никто и никогда достойно возблагодарить не может, то какой вымысл или способ, какое слово или действие может довольно быть к возблагодарению Величайшей в свете Монархине, которая толь многочисленному, имеющему сим учреждением пользоваться народу самое учение все даровала? Учение все, говорю я, потому что самое слово Университет точно то как вещию в себе заключает, так и именем. Ибо оный не иное что есть, как место определенное и посвященное наукам и учению; так что назвавши Университет его именем, в мысли и понятии представлять должно все собрание потребных в жизни человеческой наук, весь круг просвещающаго разум учения. Не довольно ль краткаго сего изъяснения к уверению всякаго о пользе учреждения сего Университета; ежели бы только мог кто сомневаться? Ибо не видно ль, что оная столько ж далеко простирается, сколько польза самых наук и самаго учения? Разве кто и о сем сомневаться мог бы? Но я толь преобиднаго роду человеческому и самому человечеству разсуждения ни в ком найти не уповаю, наипаче удостоверен, что всякий имеет естеством всеянное и вложенное доброе мнение о науках и почтение к учению, и что всякий приносимую оным всему человеческому обществу пользу без сомнения признавает; что видеть можно и в тех, кои, не имея сами в науках участия, в других превозносят оныя похвалами и удивлением своим показывают, коль они блаженными почитают тех, коих разум освещен учением.
Но вопрошается: какая бы точно была толь знатная и великая польза, изливаемая на нас от наук, для которой любовь и почтение к учению как рождены с нами и возращены кажутся? Чтоб сей вопрос пристойным удовольствовать ответствием, то надлежит разсмотреть, на какой мы конец всемогущим и всеблагим Творцем нашим созданы и в свет сей произведены; о чем столько мы и естеством научены и особливо неложным Божиим словом удостоверены, что едва кто найдется, кто б не исповедал, что мы, с одной стороны, по всемощной власти Творца нашего созданы, так как и весь сей свет и все прочия твари, к славе и прославлению его самого; а с другой, по неизреченной онаго ж Создателя благости, к собственному нашему благополучию, для котораго мы из разумной и благую волю имеющей души и хитросложеннаго тела составлены и для котораго нам толь многия даны и сообщены душевныя и телесныя силы и дарования, свойства и склонности. И сия есть причина онаго безмернаго и безсмертнаго нашего желания и старания о благополучии, которым все наши мысли обьяты и все действия заняты, котораго мы непрестанно ищем, но редко оное находим, так что, родившись к крайнему благополучию, не редко почитаем себя осужденными ко всегдашнему злополучию. Что ж так? и для чего? Не ты ли говорил, что естество наше от безконечной Всевышняго благости одарено душею разумною и имеющею волю к добру преклонную? Но было, было то время, что разум наш доволен был к совершенному познанию нашего благополучия, и воля послушна была разуму без упорства, и самое благополучие в руках наших находилось! Ныне же, оным преступлением праотца нашего, оным оскорблением Божияго благоутробия, оным громким падением высоты естества нашего, лишены мы толиких преимуществ и едва не обнажены конечно. Ибо разумная души нашея сила коль ныне немощна и воля коль развращенна, кто не чувствует? Уже мы не знаем ни самаго благополучия нашего, в чем оное состоит, ни пути, который к оному нас довести может, ни средств, чрез которыя оное достигается; обманываемся в представлении истиннаго добра, обманываемся в избрании принадлежащих к получению онаго способов, и во всем к оному шествии своем заблуждаем и запинаемся. Коль неописанная бедность сия наша, кто не ощущает с жалостию? и кто не признает, не говорю уже полезною, но нужною, необходимою и спасительною той вещи, которая бы в состоянии была, естьли не совершенно, что в сей жизни не возможно, то хотя от части, наградить сей урон и возвратить нам естество наше, возвратить нас естеству нашему? А сие неоцененное сокровище где можем мы инде обрести, как токмо в науках, которыя к тому единственно все склоняются, чтоб, сколько при сей слабости и растлении естества нашего возможно, учинить нас совершенными и благополучными?
Но как учение столько многочастно и науки столько многоразличны, сколько естество вещей, им подлежащих, многообразно, то видите, Высокопочтеннейшие Слушатели, коль продолжительна, и с краткостию времени не сходна, и терпеливости Вашей утрудительна речь моя учинилась бы, ежели бы я предприял каждой науки порознь исчитать пользы. Чего ради позволено мне будет об одной токмо Философии, и то в краткости, упомянуть; тем наипаче, что то ж разуметься может и о прочих науках, которыя все к Философии некоторым образом принадлежать могут, по елику она имеет власть разсуждать о всех без изъятия вещах по их причинам, то есть по елику она разсматривает союз и соединение причин с действиями. И, во первых, на какой она конец и в сем самом трудится? Без сомнения для того, чтоб узнать, что может причиною быть нашего благополучия и от чего оное как действие последовать может? Притом Философия приобучает разум к твердому познанию истинны, чтоб оный напоследок знать мог, в чем наше истинное благополучие заключается; испытует неиспытанное естество Божие, разсматривает силы и свойства наших душ, и из того определяет наши должности в разсуждении Творца нашего, в разсуждении населяющих с нами землю человеков, в разсуждении вышших, нижших, равных, своих, чужих, кровных, знаемых, приятелей, неприятелей. Сие же для того, что исполнение оных должностей приносит нам благополучие, так как изследованием телесных свойств равномерно способствует она к нашему благополучию. Ибо и самыя окружающия нас тела и силы их служат нашему телу как к сохранению здравия в целости и к возвращению онаго в целость, так и к другим потребам и удовольствиям.
И так, когда мы благодетелем почитаем того, кто некоторое спомоществование к нашему благополучию учинит, когда благодарим за всякое подкрепление нашего щастия, то кольми паче обязаны истинною Материю признавать Щедролюбивейшую нашу Государыню, которая по безпримерной к верным Своим подданным любви, в попечении родительском о честном воспитании и полезном обучении детей равное с самими родителями участие принять и учреждением сего Университета и Гимназий большую часть потребнаго к тому иждивения с родителей сложить и оною себя обременить всемилостивейше соизволила; и кольми паче вечно благодарить всеусерднейше долженствуем оной, которая всем, кои чрез успехи в науках при сем Университете достигнут к тому концу, к которому науки ведут, будет виновницею всего благополучия в жизни.
Что ж таковых желаемое множество сей Университет произведет, в том предуверяет нас ревность к пользе отечества и любовь к наукам Его Превосходительства определеннаго ЕЯ ИМПЕРАТОРСКИМ ВЕЛИЧЕСТВОМ в сем Университете Господина Куратора, коего мудрость и прозорливость, во первых, при благословении призываемаго Бога, а притом с помощию вернаго наставления со стороны учащих, всегдашняго прилежания учащихся и неусыпнаго попечения родительскаго равных высочайшему Всемилостивейшия Основательницы сего Университета и Гимназий намерению и желанию всех верных сынов отечества не укоснит принести плодов, и свет учения в России распространится.
(История Московского университета: вторая половина XVIII – начало XIX в. Сборник документов. Т. 1. 1754–1755 / сост. Д.Н.Костышин. 2006. С. 321–325)