Трубецкой С.Н. Татьянин день

Сегодня – Татьянин день, годовщина нашего университета. От Москвы до отдалённых сибирских тундр всюду празднуется этот день столькими различными людьми, представителями столь различных убеждений и общественных воззрений. Для одних этот день есть праздник воспоминаний прошлого, лучших дней молодости с её весельем, надеждами, идеалами; для других это – праздник настоящего, праздник студенчества, которое встречает его в радостном сознании переживаемой молодости, в сознании своей товарищеской солидарности, с верою в свою молодую силу; для третьих, наконец, это – праздник чаемого будущего, грядущего торжества светлых идеалов, вынесенных из университетской среды.

Для нас, университетских деятелей, Татьянин день есть прошлое и настоящее нашего просвещения, и в котором мы видим залог лучшего будущего. Много бурь пронеслось над университетом, и хотя каждый из нас сознаёт, что дело, над которым мы работаем, не умрёт и переживёт непогоду, но все же и нам нужен этот праздник хотя бы раз в год в наши тяжёлые, трудные времена. И если раз в году университетский праздник празднуется по всей России и пробуждает тёплое чувство к университету, благодарные воспоминания о нём и лучшие сердечные пожелания ему, то мы видим в этом осязательное напоминание того, что русское общество дорожит нашим именинником, любит и чтит его и сумеет его сохранить. И мы желали бы, чтобы этот праздник был ещё веселее и радостнее и вместе, чтобы он был осмысленнее, чтобы общество, которое его празднует, глубже прониклось сознанием того, что, собственно, оно имеет в университете, какою великою и светлою культурно-общественною силою он может и должен стать в России...

Если бы только это сознание было глубоко и укоренилось во всех слоях нашего образованного общества! Тогда внутренняя органическая реформа университетской жизни совершилась бы сама собою, и университет исполнил бы своё великое призвание. Если бы только сознание это было жизненно, посягательства на университет стали бы у нас таким же немыслимым делом, как в Германии, где нельзя представить себе такого изменения, такого переворота, государственного или общественного, который мог бы угрожать независимости, неприкосновенности университета. Как «охранители», так и поборники свободы одинаково сознают там, что в университетах хранится древний и священный палладиум Германии, залог её преуспеяния и крепости, её духовного роста, здоровья и свободы.

Что наука есть могущественный фактор общественного развития, это – прописная истина, которую признают и у нас; но её исповедуют лишь устами, её ещё не чувствуют осязательно, она ещё не составляет жизненного убеждения, проникшего в плоть и кровь нашего общества. Что университет есть рассадник высшего научного образования, это опять-таки признаётся на словах и у нас, хотя мало кто сознаёт, как много это значит, со всех сторон хотят навязать университету внешние чуждые ему цели, не отдавая себе отчёта в том, что этим унижается университет и умаляется его значение. Университет может быть только университетом и, оставаясь верным себе, он делает великое общественное и государственное культурное дело, которого кроме него некому делать. Он не может, не должен служить двум господам. Он имеет свою самостоятельную цель и там, где он свободно и беспрепятственно преследует только её, – там просветительное действие его растет в ширь и глубь, и общественное значение его становится могущественным.

Цель университета довлеет себе, она в полном смысле этого слова самостоятельна, автономна, и вот почему автономия составляет как бы естественное право университета, при нарушении которого он процветать не может и по необходимости колеблется между противоположными и одинаково чуждыми ему внешними стремлениями.

Университет не может процветать на всякой почве и во всякой атмосфере. Чтобы привлекать к себе лучшие силы страны и развить всю свою мощь, он нуждается прежде всего в нравственном уважении со стороны общества и признании его самостоятельности.

Мы должны собственным примером внушать нашим детям уважение к университету, чтобы требовать его от них. Мы вправе ждать его от студенчества, но не от одного студенчества. Нам могут указать за последние годы на отдельные прискорбные проявления неуважения к университету со стороны его питомцев. Эти проявления нам всего больнее, и оправдывать их мы не будем и не хотим. Но, предъявляя требования «детям», мы ждём, чтобы и «отцы» показали им деятельный пример уважения к университету, уважения к его самостоятельности и к его самодовлеющим целям.

Этот пример так нужен и был бы так своевременен!

Пусть старшие уничтожат последствия погрома, который в корне расшатал уважение к университету, и пусть они восстановят и признают его поколебленный авторитет!

Урок 1884 г. не может пройти даром. Теперь всем стало ясно, что авторитетом университета надо дорожить, что его попирать нельзя, что одна внешняя учебно-административная власть как бы сильна она ни была, не в состоянии заменять собою авторитет самостоятельной учёной коллегии университета.

Мы хотим верить что час обновления наших университетов приближается. Честь и слава тем, через кого оно воистину совершится!.. Встретим же радостно университетский праздник.

Vivat Academia, – pereat diabolus!

Дрезден. 1904 г. 12 января. «Русские Ведомости»