Ректор отвечал за состояние дел, что называется, «головой»

Московский университет всегда находился под пристальным вниманием и корректирующим действием власти. А РЕКТОР ОТВЕЧАЛ за состояние дел, что называется, «ГОЛОВОЙ».

С.Н. Трубецкой скоропостижно скончался 29 сентября 1905 г. в приёмной министра народного просвещения во время обсуждения плана предполагаемых университетских реформ. 15 января 1973 г. в министерской приёмной скоропостижно скончался ректор И.Г. Петровский.

А.А. Прокопович-Антонский избирался университетским сообществом ректором три срока подряд: но цепочка событий, включавшая восстание декабристов на Сенатской площади Петербурга привела к его отставке «в связи с официально высказанным неудовлетворением властей состоянием университета».

А.В. Болдырев, основатель отечественной ориенталистики, награждён Александром I золотой табакеркой за перевод еврейской грамматики, а Николаем I уволен с должности ректора (и одновременно цензора) за публикацию в журнале «Телескоп» «Философического письма» П.Я. Чаадаева.

С.М. Соловьёв, занявший твёрдую позицию по сохранению университетской автономии в противовес правительственной комиссии во главе с гр. И.Д. Деляновым, пересматривавшей Устав 1863 г. был отправлен в отставку.

Д.Н. Зёрнов управлял университетом, когда министр народного просвещения Н.П. Боголепов издал печально известные «Временные правила отбывания воинской повинности воспитанниками высших учебных заведений, удаляемыми из сих заведений за учинение скопом беспорядков», согласно которым бунтующие студенты,  могли быть немедленно направлены в солдаты. Когда состоялись первые высылки Д.Н. Зёрнов «надел звезду и поехал к Великому князю Сергею Александровичу (московскому генерал-губернатору) с протестом против действий полиции. ... Вернувшись с приёма, подал в отставку».

Особенно широкий резонанс в обществе вызвала отставка А.А. Мануйлова в 1911 г.

 

А.А. МАНУЙЛОВ — РАЗГРОМ МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

Избран помощником С.Н. Трубецкого, а после его гибели стал ректором.

Вместе с С.Н. Трубецким принимал активное участие в формировании либеральной оппозиции в России. Начало XX в. было отмечено возрастанием социальной нестабильности, занятия в университете часто прерывались. Правительство усилило административное и полицейское давление.

На экстренном заседании Совета 28 января 1911 г. А.А. Мануйлов, его помощник М.А. Мензбир и проректор П.А. Минаков приняли решение подать в отставку, мотивируя этот шаг невозможностью выполнять свои обязанности в сложившейся обстановке.

Через три дня распоряжением министра народного просвещения Л.А. Кассо они были сняты со своих должностей и уволены из университета.

В знак солидарности из университета УШЛИ БОЛЕЕ 100 ПРОФЕССОРОВ и ПРИВАТ-ДОЦЕНТОВ.

«ВНЕ УНИВЕРСИТЕТА МЫ, как ГРАЖДАНЕ, принадлежим к тем партиям, программы которых разделяем, но В УНИВЕРСИТЕТЕ — МЫ только АКАДЕМИЧЕСКИЕ ДЕЯТЕЛИ… Отступление от этого принципа грозит неминуемой гибелью… Или университет для науки и просвещения, или отсутствие университета».
«Над высшей школой ПРОЯВЛЕН ЭКСПЕРИМЕНТ “ТВЁРДОЙ ВЛАСТИ”. Он привёл к неизбежному уходу из неё сотни преподавателей. ИСПОЛНЯЯ ВЕЛИКОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ДЕЛО, производя работу исключительной государственной важности, ВЫСШАЯ ШКОЛА должна обладать элементарными основами нормальной деятельности. Она МОЖЕТ РАСТИ И РАСЦВЕТАТЬ ЛИШЬ ПРИ НАЛИЧИИ АВТОНОМИИ И СВОБОДЫ ПРЕПОДАВАНИЯ.
И то и другое условия неизбежно вытекают из особого положения её в государстве: в своей области ОНА НЕ МОЖЕТ ТЕРПЕТЬ АВТОРИТЕТЫ каких бы то ни было СТОРОННИХ ей ГОСУДАРСТВЕННЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ. Но АВТОНОМИЯ И СВОБОДА преподавания теснейшим образом СВЯЗАНЫ С ВЫСОКИМ ПОНЯТИЕМ ЛИЧНОГО ДОСТОИНСТВА, полной личной независимости в академической области, высоким положением преподавателей высшей школы в среде родной их страны. Они не могут переносить без определённого и достойного ответа оскорблений и унижений, каким подвергаются они сами или составляемая ими автономная коллегия. В известных случаях подчинение такому унижению, безропотное перенесение оскорблений ведёт к полному разрушению основ существования школы, так как лишает её возможности возродиться сильной, живой и свободной, когда наступят лучшие времена государственной жизни.
В Московском университете ясное сознание такой ответственности выразилось в уходе сотни преподавателей, не видевших возможности подчиниться унижению, оскорблению, участвовать в моральном разрушении величайшего национального учреждения. К этому тяжёлому шагу вынудило их убеждение в неравенстве нравственных принципов во всех сторонах жизни. В данном случае он был сделан ещё при особом условии — при ясной уверенности в неизбежном наступлении лучших времён. МОСКОВСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ТЕСНЕЙШИМИ УЗАМИ СВЯЗАН СО ВСЕЙ ЖИЗНЬЮ НАШЕЙ СТРАНЫ, и живая вера в силу и мощь русского народа делает невероятной продолжительность переживаемого нами его разгрома.»
(Вернадский В.И. Разгром)
«Чувствую, что ПРАВИТЕЛЬСТВО РЕШИЛОСЬ ВЫШВЫРНУТЬ ВОН ВСЁ ПОРЯДОЧНОЕ или заставить профессоров выйти самих, сделав им жизнь невозможною. Вообще положение безвыходное: если победят студенты, университет превратится в революционный клуб. Если, что вероятнее, победит правительство, университет превратится во что-то среднее между участком или чайною русского народа. Я люблю университет, крайне боюсь поэтому, что отставка с минуты на минуту может стать нравственно обязательною... Вообще невесело, потому, что университет в данном случае — частное проявление зла более общего и большего — РАЗРУШЕНИЯ КУЛЬТУРЫ ДИКАРЯМИ СЛЕВА И СПРАВА. Неужели не дадут они ничему порядочному у нас образоваться? И неужели придётся от всякой деятельности уйти — в чистое созерцанье?»
(Трубецкой Е.Н. Из писем М.К. Морозовой)