Портрет: В.Я.Брюсов

БРЮСОВ ВАЛЕРИЙ ЯКОВЛЕВИЧ (1(13).12.1873, Москва – 9.10.1924, Москва), поэт, прозаик, литературный критик.
 
Окончил историко-филологический факультет Московского университета (1899).
 
Профессор литературно-художественного отделения (1921), профессор кафедры теории и методологии литературы (1922–1924) факультета общественных наук. Действительный член Института языковедения и истории литературы при факультете общественных наук (1921–1924).
 
В Московском университете. Среднее образование получил в классических гимназиях. Первоначально у Ф.И. Креймана, основателя первой частной гимназии в Москве, где учился у Ю.Ф. Виппера, отца Роберта Виппера. Осенью 1890 г. стал шестиклассником знаменитой гимназии Л.И. Поливанова.
«Первым по математике я оставался до самого конца гимназии (1893) и окончательно решил идти на математический факультет. К экзамену по математике я не готовился вовсе. На экзамене по геометрии досталась мне Птоломеева теорема, и я на ней сбился. Конечно, потом поправился, доказал, что нужно было, но г.г. экзаменаторы поставили мне 4. Товарищи поздравляли меня с хорошим баллом, но для меня их поздравления были как насмешка.
Этот случай так врезался в мою душу, что я сразу переменил свое решение, – пошёл на филологический факультет и лет пять не брал в руки ни одного математического сочинения».
Переход из гимназии в университет дался Валерию легко, поскольку он давно представлял своё литературное будущее и уже стал «начинающим автором»: его одноактная пьеса «Проза» шла в Немецком клубе, размещавшемся на углу Рождественки и Пушечной. А через два года был опубликован его знаменитый моностих «О закрой свои бледные ноги», ставший образцом для этого жанра и всей символической литературы.
«Я переменил только форму одежды, но не переменил образа жизни. К тому же и занятия на филологическом факультете, где слушателей было весьма мало, не очень многим отличались от гимназических уроков. Проф. В.И. Герье заставлял нас писать “сочинения”, проф. А.Н. Шварц, будущий министр, задавал нам на дом “уроки”, с проф. Ф.Е. Коршем мы занимались на семинарии переводом классиков, словно в школе. Со студенческим кругом я не сблизился, вероятно, всё по той же своей неспособности легко сходиться с людьми. Кроме того, студенты все, прежде всего, интересовались политикой, я же в те годы, простившись со своим детским республиканством, решительно чуждался вопросов общественности и всё более и более отдавался литературе».
Возможно единственным его единомышленником в это время оказался старшекурсник В.М. Фриче, которому Брюсов посвятил стихотворение «Учёный»: «Вот он стоит в блестящем ореоле…» (1895).
 
Обратил внимание на Валерия Яковлевича и будущий историк русской поэзии И.Н. Розанов, отметив его точный расчётливый ум и решительность:
«Когда я был <в 1896 г.> студентом первого курса, в это время в университете был Валерий Брюсов. Я знал, что среди студентов есть группа лиц, занимающихся поэзией, что там был, как говорили, “король декадентов” Брюсов, над которым все смеялись и издевались. Меня его личность очень заинтересовала … Через некоторое время я познакомился с Брюсовым при совершенно необычной обстановке. Студенты устроили демонстрацию по поводу протеста против существующего порядка. У ворот университета против манежа кучки студентов. Только что провели в манеж оцепленную городовыми и конными жандармами толпу студентов. Вижу Брюсова. Я его знал в лицо, знаком не был. Провели в манеж ещё партию арестованных. Брюсов начинает обходить кучки. Что-то говорит. Подходит к нашей. Убеждает, нет не убеждает, а вслух говорит то, что многие из нас думают про себя. “Чем больше будет арестованных, тем меньше наказание. Необходимо добровольно присоединиться к ним, пойти сказать, что мы солидарны с теми, просить, чтобы и нас пустили в манеж”. Через несколько минут двадцать человек, во главе с Брюсовым, перешли Моховую по направлению к дверям манежа. С этого дня я стал смотреть на Брюсова, как на прирождённого вождя».
 
В 1899 г. В.Я. Брюсов решился сдавать выпускные государственные испытания. Подготовка давалась тяжело: небрежность в посещении занятий, следствием которых явилась «ограниченность знаний», потребовала месяца непрерывного труда «с утра до поздней ночи за лекциями и книгами … и за чаем, и за обедом». «Уалерию Иаковлевичу, вероисповедания православного, из мещан» удалось всё-таки окончить курс и в мае получить диплом № 21082 первой степени «со всеми правами и преимуществами, поименованными в ст. 92 Устава и в V п. высочайше утверждённого в 23 день августа 1884 г.». Оценку «весьма удовлетворительно» получили сочинение и письменные ответы по русской истории и по всеобщей истории, и устно сданные: греческий и латинский языки, русская история, новая история, история церкви, история славянских народов и история новой философии.
«В университете я провёл пять лет, один год лишний, потому что был я и на отделении классической филологии, которое потом переменил на отделение историческое. Кроме классиков, я более специально занимался в университете философией, и мое “зачётное сочинение” было написано на тему “Теория познания у Лейбница”. Лейбниц стал моим любимейшим философом после того, как я разочаровался в Спинозе. О Лейбнице я прочёл груды книг, что, впрочем, не помешало проф. Л.М. Лопатину оценить мою работу довольно скромно: “вполне удовлетворительно”. Если же спросить, какие знания вынес я из университета, ответ будет не слишком пространный. Под руководством того же Лопатина я достаточно хорошо изучил философию критицизма (Кант и некоторые его последователи). Проф. Герье заставил меня изучить историю великой революции и внимательно вникнуть в вопросы древней римской историографии и в критику первой декады Ливия. Незабвенный Ключевский и меня увлекал своим изложением некоторых периодов русской истории, но настоящего знания я из его лекций не вынес (разумеется, не по его вине). Проф. П.Г. Виноградов позволил мне совершенно формально отнестись к предметам, которые он читал: истории Греции и истории Средних веков. Много блистательных, а порой и прямо гениальных соображений довелось мне слышать на семинариях Ф.Е. Корша… Это, кажется, и всё».
 
В.Я. Брюсов вернулся в Московский университет в 1921 г., когда на ФОН открылось литературно-художественное отделение. Теперь он сам читал лекции и принимал зачёты: энциклопедия стиха (1921–1922); история древнегреческой литературы (1921–1922); история римской литературы эпохи империи (1923–1924); история новейшей русской литературы (1922–1924); просеминар «Поэтическое искусство».
Слушатели лекционных курсов отмечали его педагогический талант. Он не читал «по бумажке», не держал в руках никаких записей или книг, а составив, вероятно, лишь общий план лекции, отдавался свободной импровизации… «таким изысканным, богатым и выразительным языком, что слушать его было одно наслаждение». И всё время расхаживал упругой походкой, за которую получил прозвище от студентов – “леопард”, а когда останавливался, то скрещивал руки, в точности как на известном своём портрете работы М. Врубеля.
Среди его студентов был будущий профессор филологического факультета Г.Н. Поспелов:
«Он у нас вёл курс стиховедения один семестр. И мы потом ему сдавали зачёт. Зачёт заключался в том, что мы должны были ритм стиха, как это полагается, как это полагалось уже тогда, с помощью знаков длинных и слабых слогов записывать на доске и определять размер и так далее. Вот каждый студент должен был получить какое-то произведение, и тут же, не раздумывая, не унося его никуда, взять и на доске записать его ритмическую структуру и показать, в чем его суть.
Помню, я получил от Брюсова задание разобрать тут же на доске стихотворение Есенина “Я последний поэт деревни”. Стихотворение очень трудное по ритму. Это был дольник. И поскольку я занимался этим давно, знал работы Андрея Белого, и сам писал стихи ещё до университета… я всё это понимал очень хорошо и легко. Я моментально ему нашвырял эти строчки ударных, неударных слогов и констант. Он был очень доволен и поставил мне “в.уд.”, которые стоят в моей зачётной книжке. Она у меня есть до сих пор.
Но Брюсов был очень холоден, очень недоступен. Его изумительное лицо с миндалевидными глазами и какими-то особенными по своему выражению глазами, с очень густыми бровями, скуластым, немножко монгольским лицом и довольно густой шевелюрой – производил очень сильное впечатление, впечатление такой гордой недоступности. Мы никогда не пытались даже близко подойти к Валерию Яковлевичу с каким-нибудь вопросом. Для нас он был таким представителем высокой поэзии, снисходившим на нас со своим курсом».
 
В.Я. Брюсова связывали сложные отношения с Андреем Белым. Оба они окончили гимназию Л.И. Поливанова и Московский университет. В год окончания Брюсовым историко-филологического факультета – Белый поступил на физико-математический. Их знакомство состоялось в 1901 г. в доме С.М. Соловьёва, где начинающий поэт выступал с чтением второй «Симфонии». В.Я. Брюсов высоко оценил произведение и как соучредитель символистского издательства «Скорпион» предложил её напечатать.
Валерию Яковлевичу также принадлежит честь открытия для российского поэтического и литературного сообщества ценности поэзии Бориса Пастернака, выпускника историко-филологического факультета 1913 г. На 50-летний юбилей поэта Б. Пастернак откликнулся проникновенным стихотворением «Я поздравляю вас, как я отца / Поздравил бы при той же обстановке» (1923).
Почётный член Общества любителей российской словесности (1923).
 
Административная и общественная деятельность. Своеобразие характера В.Я. Брюсова, его постоянное стремление к ломке шаблонов и стереотипов определило безоговорочное принятие им Октябрьской революции: «Ломая кольцо блокады / Бросая обломки ввысь / Вся вперёд, за грань, за преграды / Алым всадником – мчись» (1920). Он сразу начал активно сотрудничать с советским правительством. Его воспринимали «хотя и не коммунистом», но стоящим на советской платформе и, во всяком случае, ценным в научном отношении. Позже (1919), вступив в Российскую коммунистическую партию (большевиков), он стал работать в различных государственных и общественных структурах, от Социалистической академии общественных наук до Народного комиссариата просвещения. Выступал с чтением лекций и докладов, вёл большую переводческую и издательскую работу, заседал в различных комиссиях различных учреждений. Но, по-настоящему, его привлекала творческая, близкая к профессиональной, деятельность – «ему очень хотелось идти навстречу пролетарским писателям». Литературных школ ранее не существовало. И его мечтой стал полноценный литературный вуз, где бы получали образование будущие писатели, поэты, переводчики и издательские работники.
Мечта осуществилась. «Поверить алгеброй гармонию» ему удалось, основав Высший литературно-художественный институт, ректором которого он работал с 1921 г. План института, программа и методы воспитания и обучения поэтической молодёжи самостоятельно разрабатывались В.Я. Брюсовым. Основной его идеей была мысль о том, что мастерство воплощения литературно-художественного произведения может быть рационализировано, подобно тому, как рационализировано мастерство музыки, преподаваемой в консерватории или живописи – во Всероссийских художественных мастерских. Речь шла о подготовке людей, владеющих техникой художественного слова в различных художественных жанрах (прозы, стиха, драмы, художественного перевода), а также кадров литературно-исследовательских работников (критиков, инструкторов по собиранию фольклора, истории литературы и т. д.) и литературных пропагандистов (работников в клубах и литкружках).
Преподавателями были приглашены многие выпускники историко-филологического факультета Московского университета: фольклорист Ю.М. Соколов (1911), известный пушкинист М.А. Цявловский (1910), литературный критик К.Г. Локс (1913), специалист по французской литературе М.Д. Эйхенгольц (1914), историк литературы и театра П.С. Коган (1896). На встречи-диспуты и литературные вечера в ВЛХИ приезжали поэты Н. Асеев, А. Безыменский, М. Голодный, А. Жаров, С. Кирсанов, В. Маяковский, Е. Полонская, М. Светлов, И. Уткин; выступали прозаики В. Шкловский и И. Эренбург. В 1923 г. институту было присвоено имя В.Я. Брюсова, а в 1925 г. он был закрыт.
 
Первая мировая война. Летом 1914 г. отдыхал на даче в Опалихе, близ Москвы, под наблюдением врача. 28 июля, в день разразившейся войны, покинул дачу, забыв о лечении; в величайшем возбуждении, потратив минимум времени на сборы, отправился на фронт корреспондентом от «Русских ведомостей».
«Забудьте обо мне, я еду простым чернорабочим. Поднимем бокал за культуру, за право, за духовные ценности, во имя которых мы призваны бороться. Будем верить в победу над германским кулаком. Славянство призвано ныне отстаивать гуманные начала, культуру, право, свободу народов», – провозгласил поэт на проводах и прочёл чуть не экспромтом написанное стихотворение «Последняя война».
15 августа В.Я. Брюсов прибыл в Вильну, а с 19-го москвичи уже читали с большим интересом в «Русских ведомостях» статьи их военного корреспондента «Путь на запад»; «В Вильне» (21 августа), «Из Варшавы» (28 августа).
В России к военно-корреспондентской работе допускались люди после большой предварительной проверки. Ещё за два года до войны было выработано «Положение о военных корреспондентах в военное время», по которому на театре войны допускалось присутствие только 20 корреспондентов – 10 русских и 10 иностранных. В октябре В.Я. Брюсов вернулся в Москву:
«Четыре русских корреспондента допущены на “театр”. Меня в том числе нет. Это меня сильно побуждает вернуться в Москву. Но очень обидно уехать, не видав ни одного сражения!».
 
1923 год. 13 декабря 1923 г. исполнилось 50 лет со дня рождения В.Я. Брюсова. Комитет по чествованию возглавлял народный комиссар просвещения А.В. Луначарский. Коллегия НКП РСФСР единогласно постановила ходатайствовать перед президиумом ВЦИК СССР о даровании ордена Трудового Красного Знамени знаменитому русскому поэту. Отмечалось, что «его выдающиеся поэтические произведения, представляют несомненно бессмертный вклад в русскую поэзию; имеет огромные заслуги перед русской литературой как переводчик исключительной точности и даровитости, как учёный исследователь техники стиха; ответственный исполнитель различных поручений и должностей; и, наконец, проникся глубоким сочувствием к идеям Маркса как учёный и историк и к революционным тенденциям Коммунистической партии как гражданин и культурный человек». Награждение писателя орденом в ту пору было делом новым и необычайным – ВЦИК отклонил представление наркома, но наградил Грамотой, в которой выразил «благодарность Рабоче-Крестьянского Правительства».
СНК СССР принял решение о назначении В.Я. Брюсову ежемесячной пенсии в 150 червонных рублей «ввиду особых заслуг его перед Союзом СССР». Размер пенсии составлял «полуторную часть высшей ставки тарифа ответственных работников».
Ходатаем выступал А.В. Луначарский: «Литературные работы, предпринимаемые тов. Брюсовым, весьма обширные и чрезвычайно ценные как с культурной, так и с политической точки зрения, не могут оплачиваться таким образом, чтобы обеспечить его существование. Валерий Яковлевич вынужден поэтому нести службу в Главпрофобре, причём Главпрофобр значительно снизил ему получаемое им содержание… получился абсурдный и необычайный факт: по поводу юбилея человеку значительно уменьшили его средства к существованию. Нет никакого сомнения, что освобождение такого крупного учёного и литератора, безусловно стоящего на точке зрения Советской власти и Коммунистической партии, как Валерий Яковлевич, при всей известной его работоспособности приведёт к наилучшим результатам, дав ему возможность, не соображаясь каждый раз с вопросом о заработке лишнего рубля, браться за капитальный труд».
Торжественное заседание прошло в Российской академии художественных наук (16 декабря; президент П.С. Коган) и Государственном Большом театре (17 декабря). С докладом выступал А.В. Луначарский.
«Ужасно жалею, что не могу присутствовать на Вашем торжестве … Как-то особенно ярко встает сейчас в памяти прошлое – наши студенческие годы. Помните наш студенческий литературный кружок – наши собрания – часто – у Вас на квартире на Цветном бульваре – наши споры и наши “симпозионы”. Вижу ясно, как будто это вчера, как Вы читаете доклад о “Ринальдо” Т.Тассо, слышу ясно, как Вы читаете стихи, которые потом появлялись в маленьких книжках в розовой обложке, всё ещё звучат в ушах моих – “Серебро, огни и блёстки, целый мир из серебра”…
Всё это – и ещё много других эпизодов – встаёт сейчас в памяти особенно выпукло, и потому мне было бы особенно приятно приветствовать Вас от имени университета (хотя не мне это поручено) – Вас, участника этого студенческого кружка, ставшего преподавателем университета. Если бы здоровье мне позволило…», – написал накануне собрания В.М. Фриче.
 
Государственные награды: Грамота ВЦИК (1923).
 
Литература: Ашукин Н.С., Щербаков Р.Л. Брюсов. Серия «Жизнь замечательных людей». – М., 2006; Беседа В.Д. Дувакина с Г.Н. Поспеловым.
***
 

1906 г. Портрет В.Я. Брюсова. Худ. М. Врубель
Я поздравляю вас, как я отца
Поздравил бы при той же обстановке.
Жаль, что в Большом театре под сердца
Не станут стлать, как под ноги, циновки.
Жаль, что на свете принято скрести
У входа в жизнь одни подошвы: жалко,
Что прошлое смеётся и грустит,
А злоба дня размахивает палкой.
Вас чествуют. Чуть-чуть страшит обряд,
Где вас, как вещь, со всех сторон покажут
И золото судьбы посеребрят,
И, может, серебрить в ответ обяжут.
Что мне сказать? Что Брюсова горька
Широко разбежавшаяся участь?
Что ум черствеет в царстве дурака?
Что не безделка – улыбаться, мучась?
Что сонному гражданскому стиху
Вы первый настежь в город дверь открыли?
Что ветер смёл с гражданства шелуху
И мы на перья разодрали крылья?
Что вы дисциплинировали взмах
Взбешённых рифм, тянувшихся за глиной,
И были домовым у нас в домах
И дьяволом недетской дисциплины?
Что я затем, быть может, не умру,
Что, до смерти теперь устав от гили,
Вы сами, было время, поутру
Линейкой нас не умирать учили?
Ломиться в двери пошлых аксиом,
Где лгут слова и красноречье храмлет?..

О! весь Шекспир, быть может, только в том,
Что запросто болтает с тенью Гамлет.
Так запросто же! Дни рожденья есть.
Скажи мне, тень, что ты к нему желала б?
Так легче жить. А то почти не снесть
Пережитого слышащихся жалоб.

 
1923 г. Б. Пастернак