ЭС: МГУ и Октябрь

МГУ И ОКТЯБРЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ. Октябрьская революция/Великая Октябрьская социалистическая революция 25 октября/7 ноября 1917 г., одно из крупнейших политических событий XX в., приведшее к свержению Временного правительства и установлению власти Российской социал-демократической рабочей партии большевиков/Коммунистической партии Советского Союза, ставившей в перспективе задачу построения социалистического общества.

 

В советское время история Октябрьской социалистической революции изучалась необыкновенно подробно. Школьники и студенты, работники всех отраслей промышленности, сельского хозяйства, научные сотрудники и деятели культуры – все знали не только фамилии, но и масштаб деятельности «пламенных» революционеров, «старых большевиков», активных деятелей Всесоюзной коммунистической партии большевиков/Коммунистической партии Советского Союза (ВКП(б)/КПСС), их соратников и врагов. Эти люди всегда и везде были почётными гостями, выступая с воспоминаниями на различных встречах и в средствах массовой информации. Их жизнеописания составляли основу обязательных учебных курсов по истории КПСС и страны, заполняли практически все советские газеты и журналы, становились предметом исследования не только множества монографий и научных трудов, но и художественных произведений. В документах и анкетах тех лет обязательно делалась запись «член КПСС с … года».

 

А революционный стаж часто шёл со времён ученичества. Студенческие выступления конца XIX – начала XX вв. нередко заканчивались отчислениями, тюрьмой, ссылкой или эмиграцией. Однако, отсутствие диплома восполнялось огромной работой по самообразованию, жёсткой самодисциплиной, трудолюбием и стремлением передать свой опыт и знания подрастающему поколению, воспитать его устремлённым к идеям коммунистического будущего, готовым к борьбе и лишениям. В первые годы после революции такие люди стали очень востребованы на административной и педагогической работе. Правительство массово командировало их на вузовские кафедры и студенческие скамьи. В 1928 г. пленум ЦК ВКП(б) принял решение о направлении в высшую школу «не менее 1000 коммунистов, прошедших серьёзную школу партийной, советской или профессиональной работы», так называемых «парттысячников». Многие тысячники не имели необходимой подготовки в объёме средней школы, и им приходилось доучиваться ускоренными темпами в особых группах.

Если по какой-то причине человек не являлся членом партии, но его деятельность высоко оценивалась обществом, то про него говорили – «беспартийный большевик».

 

Московский университет не был исключением: и среди преподавателей, и среди студентов «партийный процент» постоянно рос.

Профессорами первого «советского» факультета – факультета общественных наук (ФОН) – родоначальника гуманитарного сектора советского высшего образования, стали участники студенческого движения: Б.М. Волин, Д.И. Курский, Н.М. Лукин, С.И. Мицкевич, В.И. Невский, М.Н. Покровский, Н.А. Семашко; а возглавляли МГУ – Д.П. Боголепов, В.П. Волгин и И.Д. Удальцов.

«Беспартийный большевик» ректор И.Г. Петровский, выступая на торжественном заседании Учёного совета МГУ, посвящённом 40-летию советской власти (1957), подчеркнул:

 

Профессору исторического факультета В.И. Злобину принадлежит наиболее полное исследование вклада университетских профессоров и питомцев в революционное движение. Трёхтомник биобиблиографических словарей – «Воспитанники Московского университета – соратники В.И. Ленина» (1973), «Воспитанники Московского университета – большевики дооктябрьского призыва» (1977), «Воспитанники Московского университета – большевики ленинского поколения» (1982) включает 68 персоналий.

 

В отсутствии газет, Москва, как и во времена Февральской революции, наводнена слухами: по одним, берёт верх Временное правительство, по другим – большевики, «крейсер “Аврора” палил по Зимнему дворцу, выпустил 1000 снарядов и разрушил дворец, причём погиб женский батальон… Москва опять в этом переломе никакого активного участия не принимает и пойдёт за Петербургом».

 

27 октября революция пришла в Москву. Однако вопреки прогнозу М.М. Богословского, в отличие от столичного Петрограда, большевики встретили здесь организованное и длительное сопротивление – стрельба не утихала до 3 марта. «Купеческий» город не имел значительной пролетарской прослойки, на которую опирались большевики в столице, а юнкера и офицеры московского гарнизона сопротивлялись ожесточённо. Комитет общественной безопасности возглавлял недоучившийся в 1890-е гг. на медицинском факультете эсер В.В. Руднев – московский городской голова в 1917 г. Совместно с Московским военным округом комитет руководил вооружённой борьбой правительственных сил с красногвардейскими и солдатскими отрядами.

Около 300 офицеров, юнкеров, студентов – сторонников Временного правительства, собрались в Александровском военном училище на Знаменке (теперь там одно из зданий Министерства обороны РФ). Боевыми действиями был охвачен весь центр: здание Моссовета на Скобелевской площади (ныне – мэрия Москвы на Тверской), Тверской бульвар, улицы Большая и Малая Никитские, площадь Никитских ворот, Остоженка, Пречистенка, Кремль. Это были настоящие городские бои, с баррикадами и окопами. Были серьёзно повреждены гостиницы «Метрополь» и «Националь», досталось корпусам университета на Моховой, Малому театру, некоторые здания полностью сгорели. Научная библиотека МГУ бережно хранит реликвии тех лет – несколько книг, пробитых снарядами.

 

На стороне большевиков было не только многократное численное превосходство, но и пушки. Артиллерийские расчёты были установлены в нескольких местах. Одним из них руководил большевик-астроном П.К. Штернберг, единственный профессор МГУ, принявший участие в этих событиях. Имя математика и революционера носит Государственный астрономический институт МГУ/ГАИШ. В фойе ГАИШ висит картина художников-баталистов В.К. Дмитриевского и И.В. Евстигнеева «П.К. Штернберг руководит обстрелом Московского Кремля в 1917 г.».

Именно после октябрьских боёв в Москве большевики решили устроить некрополь на Красной площади. Там, в братских могилах у кремлевской стены, они торжественно захоронили 238 погибших.

Точное число жертв с обеих сторон не установить. Отпевание и похороны защитников Временного правительства – учащихся военных юнкерских и кадетских училищ, студентов и гимназистов происходили 12–13 ноября в церкви Большого Вознесения у Никитских ворот, где когда-то венчались А.С. Пушкин и Н.Н. Гончарова. Среди тех, кого отпевали, было около 20 студентов Московского университета. Панихида по убитым прошла и в университетском храме св. Татианы. На заседании Совета университета по предложению ректора М.А. Мензбира их память почтили вставанием.

«Похороны юнкеров» состоялись на Всехсвятском Братском кладбище (район нынешней станции метро «Сокол»). Кладбище было открыто в 1915 г. и являлось мемориалом павшим в Первую мировую войну. Преданы земле были около 40 останков.

Поэт А.Н. Вертинский посвятил им романс «То, что я должен сказать», ставший одной из самых известных антивоенных песен: «Я не знаю, зачем и кому это нужно,/ Кто послал их на смерть недрожавшей рукой, / Только так беспощадно, так зло и ненужно / Опустили их в вечный покой…».

 

Судьба революции решалась не только в конкретном вооружённом противостоянии красных и белых. Московский университет, как и вся высшая школа, «сражался» на поле идеологии, науки, образования, культуры. Около орудийного ствола в истории остался один П.К. Штернберг, однако десятки и сотни профессоров положили на эту чашу весов свой интеллект, профессиональные знания, веру, моральные и этические убеждения.

Шаблонные рассуждения и устоявшиеся клише часто подменяют реальное положение, требующее более тонкого и тщательного анализа. Характеристика профессуры, стоящей как «за», так и «против» советской власти должна учитывать нюансы каждого индивидуума, начиная с возраста и семейного положения и заканчивая базовым образованием с учётом не только вуза, но и факультета (естественного, гуманитарного или медицинского), педагогического стажа. Необходимо принимать во внимание также партийность и степень активности жизненной позиции учёного.

 

Первую – явную группу, выразившую своё отношение к политическому катаклизму, составили эмигранты. Многие из них состояли членами Конституционно-демократической партии (кадетов), партии «октябристов», объявленных большевиками в 1917 г. вне закона. Вместе с тысячами других русских интеллигентов они присоединились в годы Гражданской войны к отрядам А.И. Деникина, П.Н. Врангеля, А.В. Колчака, Л.Г. Корнилова и других деятелей Белого движения.

Известно о сотрудничестве П.П. Гензеля с администрацией Вооружённых сил Юга России при главнокомандующем А.И. Деникине; И.П. Алексинского – с командованием Русской армии генерала П.Н. Врангеля; министрами Омского правительства А.В. Колчака были выпускники: юридического факультета – Ю.В. Ключников (иностранных дел), П.А. Бурышкин (1909, финансов), С.С. Старынкевич (1900, юстиции), А.П. Морозов (юстиции), историко-филологического – Л.И. Шумиловский (1900, труда), физико-математического – В.В. Сапожников (1884, народного просвещения), С.Н. Третьяков (1905, торговли и промышленности): в составе Совета государственного объединения России работал Е.Н. Трубецкой. Непримиримым борцом с советской властью был И.А. Ильин, ставший активным пропагандистом Белого движения, которое считал духовным подвигом служения родине. После разгрома Белого движения все они оказались за пределами отечества, и судьбы их сложились по-разному. В частности, около 10% эмигрантов в 1921–1922 гг. вернулись в Россию, и не последнюю роль в этом процессе сыграло движение «сменовеховства».

 

Ряды эмигрантов пополнила и сама новая власть. Пристально наблюдая за оставшимися, отслеживая их лояльность, она постепенно расчищала место для «правильного, советского типа интеллигента» на первых порах, практикуя их массовую высылку за пределы страны. В большой группе «оставшихся» можно выделить две подгруппы.

Первая – это те, кто был абсолютно предан идее университетского служения, кто не мог помыслить оставить учеников и прекратить преподавательскую деятельность. Можно сказать, что в 1917 г. это были те, кто не ушёл в разгромном для Московского университета 1911 г.: математик Д.Ф. Егоров, механик Н.Е. Жуковский, химики И.А. Каблуков и А.М. Настюков, биологи Н.Ю. Зограф и Г.А. Кожевников, географ А.Н. Анучин, геолог А.П. Павлов, медики Н.С. Корсаков, И.К. Спижарный и С.И. Чирвинский, историки Р.Ю. Виппер и М.К. Любавский, филологи А.А. Грушка, М.М. Покровский, В.К. Поржезинский С.И. Соболевский и М.Н. Сперанский, юрист С.А. Котляревский, психолог Г.И. Челпанов. По той же причине в университет вернулись и многие изгнанные в том же 1911 г., в числе которых, в первую очередь, бывший ректор А.А. Мануйлов и его помощники М.А. Мензбир и П.А. Минаков, математик И.И. Жегалкин, механик С.А. Чаплыгин, химик Н.Д. Зелинский, биолог Н.М. Кулагин, медики И.Ф. Огнёв и А.Б. Фохт, историки А.А. Кизеветтер и Д.М. Петрушевский, философ П.И. Новгородцев. Из этой подгруппы «выплыл» «Философский пароход» и родилась волна эмиграции не сработавшейся с большевиками интеллигенции.

 

И вторая подгруппа – это те, кто своей профессорской должностью был обязан советской власти. С одной стороны, надо помнить, что в соответствии с образовательной политикой профессорские должности получили многие дореволюционные приват-доценты, среди которых математики Л.С. Лейбензон и С.П. Фиников, физик П.П. Лазарев, химик А.Е. Чичибабин, геолог Г.В. Вульф, биологи Н.К. Кольцов и М.М. Новиков, медик Г.И. Россолимо, историки Д.Н. Егоров, В.И. Пичета и П.Н. Сакулин, искусствовед Н.И. Романов, литературовед В.М. Фриче, юристы А.Э. Вормс, М.Н. Гернет и Б.И. Сыромятников, философ Б.П. Вышеславцев. С другой – в университет по партийной линии были направлены сторонники власти, не вызывавшие у неё в этот момент никаких сомнений. В основном, это были бывшие выпускники университета: Д.П. Боголепов (1909), В.Я. Брюсов (1899), Н.И. Бухарин (1911), В.П. Волгин (1908), Д.И. Курский (1898), С.И. Мицкевич (1893), М.Н. Покровский (1891), И.Д. Удальцов (1912).

Многие из них занимали ответственные посты, совмещая партийные и государственные должности с преподаванием, многие в будущем жестко за это расплатились, часто своей жизнью.

 

Литература: Богословский М.М. Дневники. 1913–1919. Из собрания Государственного Исторического музея. – М., 2011; Отпевание и похороны юнкеров (1917).