ЭС: Л.А.Кассо
КАССО ЛЕВ АРИСТИДОВИЧ (8(20).06.1865, Париж – 26.11.(9.12.)1914, Санкт-Петербург), юрист, государственный деятель.
Учился в европейских университетах. Магистр гражданского права (1895, «Преемство наследника в обязательствах наследователя»). Доктор прав (1898, «Понятие о залоге в современном праве»).
Ординарный профессор кафедры гражданского права и гражданского судопроизводства юридического факультета (1899–1910).
В Московском университете. Отсутствие русского аттестата о среднем образовании, обучение в школах права в Париже, Гейдельбергском и Берлинском университетах Германии, не позволяло Л.А. Кассо находиться на российской государственной службе. Ему пришлось выдержать магистерские и докторские экзамены в Юрьевском и Университете св. Владимира в Киеве. Переведён в Московский университет с позиции экстраординарного профессора кафедры гражданского права и судопроизводства Харьковского университета (1895–1899). Прочитал вступительную лекцию «Источники русского гражданского права» (17 января 1900 г.).
После назначения на должность главноуправляющего Министерства народного просвещения (1910) Л.А. Кассо отказался от чтения лекций. Профессор кафедры римского права В.М. Хвостов отметил, что с уходом Кассо
«юридический факультет утратил крупную научную силу и образцового преподавателя, поставившего преподавание гражданского права в Московском университете на недосягаемую высоту. Он является одним из лучших цивилистов России и своим преподаванием он умел возбудить интерес к своему предмету».
Научная и педагогическая деятельность. В сфере научных интересов источники русского гражданского права, право Бессарабии.
Директор Московского императорского лицея в память цесаревича Николая (1908–1910).
Почётный член Общества истории и древностей российских (1912).
Государственная деятельность. Министр народного просвещения (1911–1914). Проводил крайне жёсткую политику в сфере реформирования высшего образования: подавлял студенческие волнения, запрещал студенческие союзы и собрания, усилил внешкольный надзор за учащимися. Во время массовых студенческих беспорядков 27 января 1911 г. по его распоряжению в учебные здания университета была введена полиция. Ректор А.А. Мануйлов, его помощник М.А. Мензбир и проректор П.А. Минаков приняли решение подать в отставку и по распоряжению министра были уволены. Это послужило причиной демонстративного ухода из университета более 100 ведущих профессоров и преподавателей. Подобные же события произошли в Киевском политехническом институте, в Донском институте и в Томском университете. Министр ответил общей чисткой, заменив «неблагонадёжных» – «благонадёжными». Окончательное возвращение преподавательского состава в Московский университет состоялось к лету 1917 г. Данный конфликт получил название «дело Кассо».
В числе немногих, сохранивших звание профессора Московского университета в год его «разгрома», – Д.Н. Анучин, Р.Ю. Виппер, А.А. Грушка, Д.Ф. Егоров, Н.Е. Жуковский, И.А. Каблуков, Г.А. Кожевников, Н.С. Корсаков, М.К. Любавский, А.П. Павлов, Г.И. Челпанов.
«Наш век – XX век – есть век науки и знания. В этот век, в наше время, государственное могущество и государственная сила могут быть прочными лишь в тесном единении с наукой и знанием. Сейчас мы стоим перед новым национальным бедствием, тесно связанным с той же коренной ошибкой государственного понимания. Мы стоим перед разгромом Московского университета, Киевского политехникума – перед глубоким потрясением всего высшего образования нашей родины. Высшая школа не есть только учебное заведение; больше того – она может почитаться высшей школой только тогда, когда она выходит из рамок школы и становится научным учреждением, когда она является независимым центром научной мысли нации. Удар по высшей школе есть удар по центрам научной мысли и научного творчества нации. Гибель или упадок высшей школы есть национальное несчастье, так как ими подрывается одна из основных ячеек существования нации.
Великое несчастье России заключается в том, что это часто не понимается. В пылу партийных страстей, мелких расчётов и интриг забывается значение для страны этих неполитических элементов её жизни, необходимых для устойчивости её мирового существования. Высшая школа получила первый удар уже в том, что она сделалась ареной политической борьбы в её самой убийственной и недопустимой для школы форме. Всё растущее недовольство условиями нашей общественности и государственной жизни вновь поднялось, найдя себе выражение в форме школьной забастовки, внесло огромное потрясение в жизнь национальных научных учреждений. На эти удары изнутри вскоре последовали не менее губительные удары извне, отчасти вызванные борьбой с забастовками, отчасти имеющие более глубокие корни, тесно связанные с общими причинами переживаемого нами государственного настроения. Кажется, впервые в русской истории громко были высказаны вызвавшие их основания. Раньше историк находил их в глуби архивов. Дворянский съезд в Петербурге в своих речах и постановлениях развернул перед всем миром картину поразительной свободы от науки. В XX в. мы услышали живых персонажей Фонвизина. Одновременно с этим министр народного просвещения публично произнес холодную, оскорбительную оценку вековой работы русских университетов – оценку, по существу, несправедливую и неверную. Едва ли когда в какой-либо стране было бы мыслимо такое отношение к национальному достоянию со стороны представителя власти. Над высшей школой проявлен эксперимент «твёрдой власти». Он привёл к неизбежному уходу из неё сотни преподавателей. Исполняя великое национальное дело, производя работу исключительной государственной важности, высшая школа должна обладать элементарными основами нормальной деятельности. Она может расти и расцветать лишь при наличности автономии и свободы преподавания. И то и другое условия неизбежно вытекают из особого положения её в государстве: в своей области она не может терпеть авторитеты каких бы то ни было сторонних ей государственных учреждений. Но автономия и свобода преподавания теснейшим образом связаны с высоким понятием личного достоинства, полной личной независимости в академической области, высоким положением преподавателей высшей школы в среде родной их страны.
В Московском университете ясное сознание такой ответственности выразилось в уходе сотни преподавателей, не видевших возможности подчиниться унижению, оскорблению, участвовать в моральном разрушении величайшего национального учреждения. К этому тяжёлому шагу вынудило их убеждение в неравенстве нравственных принципов во всех сторонах жизни. В данном случае он был сделан ещё при особом условии – при ясной уверенности в неизбежном наступлении лучших времён. Московский университет теснейшими узами связан со всей жизнью нашей страны, и живая вера в силу и мощь русского народа делает невероятной продолжительность переживаемого нами его разгрома. Его возрождение будет великим праздником русской жизни. Оно теснейшим образом связано с ростом и прояснением национального самосознания. Этот день не за горами».
(Вернадский В.И. Из статьи из газеты «Русские ведомости» №43 от 23 февраля 1911 г.)
Основные труды: «Запродажа и задаток» (1903), «К истории свода законов гражданских» (1904), «К столетию Кодекса Наполеона. 1804–1904» (1904), «Здания на чужой земле» (1905), «Неизвестность хозяина найденной вещи» (1905), «Византийское право в Бессарабии» (1907), «Россия на Дунае и образование Бессарабской области» (1913), «Пётр Манега забытый кодификатор Бессарабского права» (1914).
Литература: Фёдорова Н.А. Л.А.Кассо. Фонд изучения наследия П.А.Столыпина.
***
 |
 |
 |